"Глубокая осень". Зарисовка

И снова весна. В этом году она словно налетела из-за угла. Еще вчера был лютый мороз, а сегодня… Воздух наполнен стойким запахом свежей зелени. После душного кабинета глоток весеннего воздуха буквально пьянит густым ароматом. Весна  вторгается в нашу жизнь, вносит свои коррективы. Домой совершенно не хочется, я брожу по вечернему городу и размышляю о том, как странно устроен мир. Человеческая жизнь так безнадежно хрупка и скоротечна, и, кажется всё уже в прошлом, но отшумели снега и вместе с ожившей природой слабым ростком пробивается надежда, что завтра с утренней трелью соловья наступит новая счастливая жизнь.
— Здравствуйте, — мои мысли прервал прохожий.  Пожилой человек в смешной, как у незабвенного Ильича, кепке выгуливал  собаку.
— Добрый вечер, —  отдаю дань вежливости, понимая, что старику одиноко на безлюдной улице, хочется поболтать хоть с кем-нибудь. А мне – напротив: охота побыть одной. Прохожий остановился.

«Сейчас будет выносить мне мозг», — с тоской пронеслось в голове…
– А я вас знаю, —  заявляет он, — и знаю, почему вы гуляете  в столь позднюю пору  в гордом одиночестве.
«Надо срочно завести собаку, — подумала я, — чтобы не возникали подобные вопросы». Я вскинула брови, давая понять, что  его услышала.
Старик увидел мое нежелание продолжать общение, но не смутился:
— Я действительно вас помню. Несмотря на свою древность, — рассмеялся он, —   старческим маразмом пока не страдаю, и память у меня превосходная. Много лет назад,  вы приехали к нам на производство совсем юной девушкой.
— Ну, допустим… — вздохнула я, понимая, что от разговора не уйти.
— Вы гордо несли голову и были слишком строги с нашим братом.  Потом сделали головокружительную карьеру и очень скоро вышли замуж. У вас еще подруга была, жгучая блондинка.

Старик рассказывал практически всю мою биографию, а я, теряясь в догадках, решительно не понимала, кто он — этот благородный седовласый старец.
— Да, конечно, — продолжал он, — время так поработало над моим лицом, что я стал неузнаваем… И где мои семнадцать лет, — вдруг бросил он и хмыкнул, — и зачем теперь я дед?

И тут меня осенило... Этот его искрометный юмор, вернул меня на 30 весен назад. Сколько ему было тогда? Сорок пять? Пятьдесят? Я какое-то время даже трудилась под его руководством. О, как он был красив! Как сейчас сказали бы, Тарзан Королевой нервно курит в сторонке… Он был бесподобен во всем, его отличал безупречный деловой стиль одежды,  но при этом он умело носил яркие и модные галстуки, которые привозил из многочисленных командировок, в том числе и зарубежных. Вечно крахмаленые воротники и безукоризненной чистоты рубашки…  Да, еще необыкновенные его запонки… Больше никто в предприятии не носил запонок. У него же их была целая дюжина: ко всем рубашкам, на все случаи жизни. Его безупречная фигура и черты лица были совершенны. Потрясающий мужчина! Фантастический, пылкий, влюбленный…

У многих женщин в ту пору при взгляде на него перехватывало дыхание, а его забавляло их   смущение: «Як побачу ту дивчину, — шутил он, — сердце бьется о-ч-ч-чень быстро…»  Своим присутствием этот успешный жизнерадостный человек,  всегда щедрый на эмоции, мог украсить любое мероприятие. Причем самые серьезные переговоры он, прекрасный организатор и управленец, превращал в дружескую беседу. Он подкупал своей сердечностью и вечными шутками над собой, при этом легко справлялся с труднейшими вопросами.  Им восхищались, ему завидовали, на него строчили доносы. А он,  преодолевая все преграды, выстроенные судьбой, легко двигался вперед, согревая своим теплом всех, кто был рядом.
      … Мы стояли под фонарем, и я внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь узнать хотя бы одну черту того прежнего, обожаемого всеми баловня судьбы.
— Да прекратите же, наконец, меня гипнотизировать, — рассмеялся он, а то ненароком сглазите. Придется на старости лет бабку искать, сглаз снимать…
Странно и в какой-то степени жалко было смотреть на него сегодняшнего, восьмидесятилетнего,  слабого, больного.

Я испытывала щемящее чувство безысходности: вот живой пример тому, чем по сути заканчивается человеческая жизнь...  И только глаза его сверкали, как прежде, живым ярким огнем. Вспомнилась умная фраза Оскара Уайльда:  «Трагедия человека состоит не в том, что стареет его тело, а в том, что душа остается молодой». Старик будто прочел мои мысли, улыбнулся и смущенно сказал:
— Весне радуешься, а у меня уж глубокая осень.
Затем, выдержав паузу, добавил:
—  Господи, отнял силы, отбери и мысли.
Засиял своей обворожительной  улыбкой и, опираясь на палочку, ушел в свою глубокую осень